Надпись была на утраченном и до сих пор нерасшифрованном языке, и она уже более века тревожит учёный мир и ждёт своего Шампольона.
В трёх десятках километров к востоку от Рязани на северо-восточном берегу озера Велье обитают алекановцы. В прежние времена наименование села певучестью и протяжностью не отличалось, а было даже немножко резковатым — Олыканово. Откуда пошло название краеведы однозначно сказать не могут, но есть общая версия, что связано оно с финно-угорскими племенами. Марийский язык, который принадлежит финно-угорской группе, имеет два наречия: горное — присущее высокому берегу Волги у Козьмодемьянска и луговое — соответственно, низкому берегу, у Йошкар-Олы. Так вот, если браться переводить название села с лугового наречия марийцев, то «олхане», или «олыкане» — это «люди при лугах».
Местное же коренное население произносит имя своего села как «Ляканово». На языке пермских народов «лякан» обозначает «нечто колеблющееся, колышущееся», либо же «топкое, трясинное место». Впрочем, приписать алекановский ландшафт к болотным местам сложно, разве что в период разлива он приобретает упомянутую топкость.
Алекановская дюна
На подъезде к селу со стороны Рязани справа от дороги вырисовывается островок соснового бора, венчающего песчаный бугор посреди заливных лугов поймы Оки. Прогулка по урочищу Борок, которое в литературе называют Алекановской или Дубровической дюной, оставляет неизгладимое впечатление. Светлый, просторный, почти без подлеска сосновый лес захватил участок почти невероятного для Рязанской земли рельефа. Здешняя поверхность морщится крутосклонными холмами высотой с двухэтажный дом. Они разбросаны на площади в двадцать футбольных полей, собираются в гряды, нанизаны один на другой или раскиданы поодиночке. Отпечатки широких колёс на склонах выдают пейзаж облюбованный экстремалами на квадроциклах.
Археологи ещё век назад отыскали тут следы пребывания человека времён каменного века. Первобытные люди здесь жили, охотились, били посуду, оставив учёным кремневые наконечники стрел и осколки лепной керамики с толстыми стенками в богатом орнаменте. По общему мнению историков, в неолите люди всё ещё тяготели к охоте и рыбалке и селились поближе к крупным озёрам и рекам. Озеро Велье, обрамляющее Алеканово с юга, в ту эпоху, скорее всего, ещё было Окой, а уже после разжаловано в старицы. Контраст рельефа усиливают два песчаных карьера — два рукотворных озера, врытых в исторически бесценные слои с доказательствами присутствия человека эпохи каменного топора.
Холмистый рельеф Алекановской дюны, по мнению географов, создан ветром. Ещё в те времена, когда десять тысяч лет назад Рязанская область только-только освобождалась от вечной мерзлоты и холодного дыхания Валдайского ледника, сильные ветры в тундровой зоне — сейчас она отступила к Мурманску — при отсутствии деревьев собирали песок в барханы и дюны. С потеплением климата пойму Оки захватили дубравы, а на песчаных буграх-останцах стали селиться неприхотливые сосны. Но с развитием сельского хозяйства леса и на дюнах, и в поймах срубили под корень, создав знакомые рязанцу ландшафты бескрайних лугов поймы, тех, что простираются на десяток километров между Рязанью и Полянами, Шумашью и Коростово, Троицей и Старой Рязанью.
Современный лес Алекановской дюны создан людьми. Старожилы села помнят, что в середине XX века дюна была голым песчаным бугром и сильные ветры ежегодно создавали новые барханы, а при порывах устраивали настоящую песчаную бурю, засыпая песком огороды местных жителей. Из года в год слой этот рос и почвы, и без того небогатые, продолжали тощать. Как именно принималось решение, пока не ясно, но однажды алекановцы всем селом вышли на борьбу с суховеем, и, дружно поработав, засадили дюну сосной. Прошли годы и десятая часть посаженных сосен, победив сородичей в борьбе за луч света, поднялась причудливым бором, подписав приговор суховеям. А озеро Велье, приманившее ещё первобытных людей, и сегодня притягивает множество любителей и летней, и зимней рыбалки.
Алекановская урна
В 1897 году село Алеканово Рязанской губернии прославилось на весь мир благодаря труду археолога Владимира Городцова. Рядом с селом, неподалеку от песчаной дюны, покрытой лесом, в раскопе под названием «Могилки» он обнаружил керамический сосуд, в котором признали погребальную урну, с надписями, датированными впоследствии учёными IX веком нашей эры.
Алекановское поселение сам Городцов сравнил с поселением на Борковской дюне. И здесь, и там, по заверению археолога, жители имели все главные виды домашних животных: лошадь, корову, овцу, свинью; занимались земледелием, и сверх того — были знакомы с обработкой железа и других металлов. Неподалёку Городцов обнаружил и погребение старой женщины. Костяк лежал на спине, со скрещенными на животе руками, головой на юго-запад. Кроме горшка с надписью, в могиле были найдены шесть бронзовых проволочных височных колец, браслет из низкопробного серебра и небольшой железный нож.
Толки и суждения, не прекращающиеся до нашего времени, вызвали надписи на горшке. Городцов писал, что горшок был слеплен и обожжён наспех. Видимо, на скорую руку делалась и надпись на нём — по сырой глине и неглубоко. При первом знакомстве с надписью Городцов предположил, что знаки алекановского сосуда отчасти похожи на руны, а отчасти на родовые клейма — тамги. Чуть позже археолог опубликовал ещё одну статью, где указал, что смысл знаков по-прежнему остаётся для него загадочным, но с большей вероятностью он относит надпись к доисторической письменности, чем к клейму или родовому знаку. Он сделал предположение, что знаки представляют собой литеры неизвестного письма, а комбинации их выражают мысли мастера или заказчика.
С предложением разобраться в значении надписи Городцов обратился к коллегам. Тогда-то и началась настоящая эмоциональная схватка между видными лингвистами-дешифровщиками. Особый взгляд высказал профессор Краковского университета, мастер дешифровки доктор Ян Лецеевский. Тот прочитал знаки справа налево. Результатом чтения Лецеевским надписи стала фраза: УМ МАЛУ СТАВИХ НУЖАЯ. А растолковал так: «УМершему МАЛьчикУ СТАВИл я несчастный», поняв это, как надпись отца, поместившего прах умершего сына в горшке, служившем погребальной урной.
Взялся за дешифровку надписи на горшке и советский лингвист Георгий Турчанинов, прочитав её традиционным способом слева направо. Лингвистические уразумения учёного заставили его сделать вывод, что послание на горшке посвящалось женщине, в самом горшке хранилась когда-то пища для покойной, а в надписи помимо прочего указывался год погребения — 1007. Причём использовалась при написании, по вычислению Турчанинова, арамейская система счёта, то есть та, которой пользовались средневековые осетины – аланы. Он предположил, что надпись на алекановском горшке была сделана аланом, который знал кроме своего осетинского языка, ещё и славянский.
Дешифровщик-любитель, криптограф Геннадий Гриневич изложил свой результат чтения загадочной надписи на алекановском горшке. Фраза в дешифровке Гриневича получилась довольно простой и житейской, она содержала практический совет хозяйке сосуда: НАДУОБИЕ ЗАКРЫТЬ, ВЪ ЧЕЛО ВСАДИВ — «надо закрыть, в чело посадив», где чело — не что иное, как отверстие русской печи.
Свой взгляд на расшифровку алекановской надписи имеется и у философа Валерия Чудинова, работы которого по изучению древнего письма академической наукой не признаются. Более того, его концепции причисляют к жанру фолк-хистори. Так вот Чудинов в своей книге «Загадки славянской письменности» читает фразу с алекановского сосуда так: ПИТИ. НАПЕСА ДИЙКО, ВЪ ЖЕРЛО ВЪСАДИВ, что на современный русский переводит, как «Пить! Напейся дико, в горло всадив». Вероятно, всадить в горло предлагается не иначе, как содержимое сосуда. Такой вот питейный девиз древнеславянского розлива. Чуть позже уже в другой книге «Тайны руны» Чудинов даёт принципиально другую версию дешифровки, а именно: ЗАТЕЯНЫ ТЕ (КУЛИЧИ) КЛЁКЛО, А НУЖНО, В ЦЕРКОВЬ ХОДИВ, (ИСПЕЧЬ, ХОРОШО ПРОПЕКАЯ). Пояснил он это, как двойной упрёк молодой женщине: и куличи она не пропекает, норовя снять горшок поскорее, и в церковь ходит нечасто, поэтому не знает, каковы на вкус хорошо пропечённые куличи. Чудинов предположил, что автором надписи мог быть или требовательный муж, или свекровь, не спускающая невестке небрежности.
Лингвисты Зиновьевы, в свою очередь, взялись пояснять значение надписи, увидев в ней рецепт приготовления некоего напитка. Они пишут, что «процедура приготовления яств, обозначенная на горшке, по устроению универсальна, знаки-символы животворят мысль и действие, следуя установленному порядку, можно готовить разные кушанья в дни будничные, на тризну — кутью, а на праздники — медовуху. В этом легко убедиться, если к первой полу-чаше улейного мёду добавить ещё пол-чаши чистой воды, размешать и влить третью полу-чашу с водой, после чего корчагу можно ставить на выдержку. Готовый напиток так и назывался — тройняк, ибо состоял из двух частей воды и одной части мёду. Повторив процедуру, можно было изготовить и не столь крепкую медовуху — четверняк или пятнак, тут уж дело вкуса. В общем, «Медовой бы сытой тройной да нас по губам», только ныне, увы, иное зелье в моде. Но древние рецепты и наказы живы: «Пить-то пей, да дело разумей». Такое вот наше прочтение». Зиновьевы признались, что смотрят на древние письмена не с высоких научных позиций, а обыкновенно, по-житейски, полагая, что селяне тех лет в быту и обрядах соблюдали правила и порядки, которые устанавливали жрецы-волхвы, в разной мере знавшие своё сакральное учение и символические знаки.
Таинственная надпись на алекановском горшке по праву занимает почётное место в ряду до сих пор нерасшифрованных языков наряду с кипро-минойским, критским, синайским, киданьским письмом и письменностью жителей острова Пасхи — ронгоронго. Возможно, и в будущем она (надпись) соберёт на свой счёт ещё немало публикаций как в учёном, так и в мире любителей лингвистов-дешифровщиков. А пока, несмотря на почти век стараний, так и не стало яснее, что именно нацарапал древний писатель на стенке горшка.
Село Алеканово
История собственно села — это список с завидной частотой сменяющих друг друга знатных владельцев, которые ежели чем и отличились от своих коллег-помещиков, так то выделением средств на постройку храма и на прочие богоугодные дела. В документах первое упоминание об Алеканово можно найти в писцовых книгах за 1636 год. Селом тогда владел окольничий Михаил Матвеевич Бутурлин. Успел Бутурлин за свою жизнь прислужить самозванцу Лжедмитрию Второму, причём, как утверждают источники, — ревностно. Помогал Лжедмитрию бежать из Тушина в Калугу, и даже убил тамошнего воеводу ради того, чтобы калужане приняли самозванца. По приказу Лжедмитрия убил Бутурлин и касимовского царя Ураз-Магмета. Будучи же владельцем села Алеканово социально значимой работой не отличился. Своего храма алекановцы не имели, а ходили в Никольскую церковь к соседям в Дубровичи. Своя церковь в Алеканово появилась при следующих владельцах Чаплыгиных, которые владели селом из поколения в поколение на протяжении 60 лет. При стольнике Богдане Андреевиче Чаплыгине была построена и освящена в апреле 1694 года первая в селе церковь во имя Рождества Иоанна Предтечи. Уже полвека спустя селом владеет генерал-фельдмаршал князь Никита Юрьевич Трубецкой, почти все годы царствования Елизаветы Петровны занимавший должность генерал-прокурора. В 1768 году поместье перешло к сыну фельдмаршала Юрию, который уже в следующем году продал его поручику Григорию Андреевичу Бурцову. В 1801 году новый помещик Пётр Петрович Хрущёв построил деревянную церковь с деревянной колокольней взамен обветшавшей. Предтеченская церковь в 1859 году внутри была расписана живописью. После революционных событий от храма остались руины. В начале 2012 года митрополит Рязанский и Михайловский Павел совершил чин закладки первого камня в основание храма в честь Иоанна Предтечи. На том месте сейчас небольшая церквушка с зелёной черепичной крышей.
Алекановские совы
Сегодня в непролазных ивняках на берегах озера Велье и в старых вороньих гнёздах в сосновом бору выводят птенцов ушастые совы. Они весь день сидят неподвижно, прижимаясь к стволу или изображая серый сучок. Мелкие пернатые, заметив сову, будут истошно орать и клевать ночную пожирательницу грызунов, гонять её с места на место, выжмут из неё последние силы. И тогда обессилевшая сова не сможет охотиться ночью.
Осторожные совы редко попадаются на глаза. Зато ночью в начале лета лес разрывают странные звуки. Это голодные совята требуют ужинать. Отыскать их можно как с фонарём, так и в светлое время, запомнив место, откуда эти крики доносились. Юные совята занятно щёлкают клювом, вращают головой, сосредоточенно глядя в объектив, и странно выгибают крылья, отчего кажутся в разы крупнее своего обычного размера. При этом больно клюют нарушителя спокойствия и старательно на него шипят. В общем, встречу с совятами всегда сопровождает буря эмоций и спорное желание забрать домой от мысли, что малышей непременно бросили родители, которые, между прочим, за происходящим внимательно наблюдают, маскируясь под ствол.
