Азеево

Рязанское село Азеево — ворота в мир татарской культуры и главный центр компактного проживания людей особой народности — мишарей.

Азеево. Фото

По данным Всероссийской переписи населения за 2010 год, в Рязанской области проживали 1 миллион 154 тысячи 114 человек, относящих себя к 120 народам. По численности доминируют русские — почти 1 миллион 27 тысяч человек. Число татар на этом фоне — всего 4941 человек — почти невесомо. Однако татарам удалось пронести свою самобытность через века, и сегодня в восточных районах Рязанщины сохранились места их компактного проживания, и там звучит татарская речь. Этнографическая экскурсия в Азеево позволит окунуться в культуру татар-мишарей, попробовать белэш, испытать своеобразие мишарского гостеприимства на лоне живописных ландшафтов долины реки Мокши…

Мишари

Вопрос о происхождении является ключевым для любого народа. Кто такие мишари и откуда явились? В начале XX века среди историков вспыхнул нешуточный спор, где на основе анализа языка, традиций, обрядов мишарей историки высказывали диаметрально противоположные гипотезы. Историк Сергей Толстов считал мишарей отатарившейся частью древней мещёры или можар. Борис Куфтин, изучая устройство татарского двора, полагал, что влияние финнов дополняли булгары и русские. Историк Фёдор Чекалин отождествлял народ мещёра с буртасами, о которых упоминали восточные мудрецы. Борис Васильев пришёл к выводу, что «мещёра» — это народность, переселившаяся на север под давлением вторжения половцев в южные степи. Наконец Гайнетдин Ахмаров увидел в мишарях осколки Золотой Орды, делая выводы на сходстве в тюркском языке и названиях населённых пунктов.

В учёных кругах и к ним приближённых сообществах подскажут, кто главный специалист по татарам-мишарям в Рязани. Михаил Урманов — историк Рязанского государственного архитектурного музей заповедника. Он собирал, анализировал и обобщал данные в научные статьи, откуда можно узнать много любопытного и важного.

В языке мишарей удалось обнаружить множество тюркских архаизмов, типичных для языков Средней Азии и Западной Сибири в противовес казанским татарам. Например, для мишарей обычно называть селение по особенностям воды, что для казанских татар нетипично. На карте появились Кызыл-су (Красная вода), Кара-су (Чёрная вода) и Куй-су (Густая вода). Нашлись и другие зацепки: казанские татары птицу ворону — каргу — не уважают и преследуют за воровство домашних птиц. А у кочевников домашней птицы нет, а оттого и зла на ворону они не держат. Считается, что в названии деревни Каргашино Сасовского района корень указывает на ворону. Мишари неохотно называют селения по названиям деревьев, в отличие от татар. Зато частенько используют намёк на кочевой образ жизни со словом «арда». Наконец, имена и фамилии, скорее всего, тут азиатских корней. У казанских татар живо предание, что мишари происходят от первых турок, ставших подданными русского царя и женившихся на русских девушках.

В своё время жилищем для мишарей служили полунадземные и летние надземные строения типа «кабык алачык» — лубяной балаган. Алачык известен также киргизам, башкирам и другим тюркским народам. Но в отличие от прочих, коим алакчык служит временным жильём, мишари пользовали его только в хозяйстве. Характерно, что изба мишарей топилась по-чёрному. Печь с устьем, обращённым к двери, ставили в одном из дальних углов, около передней стены. Вдоль неё клали широкие нары и ставили стол. Изба освещалась двумя маленькими окошечками, прорубленными в боковой стене. На противоположной стене прорезали боковое отверстие размером в одно бревно, которое закрывали чуркой или тряпкой.

В одежде мишарей из древности сохранился наряд «дюле-нюльмен» — пёстрая рубаха. Аналогию расположения красных лент по краям встретить можно у мордвы, мари и чувашей. Учёные-словесники установили, что мишари говорят громко и жёстко, а в разговоре мешают русские слова с татарскими. Заимствованных русских слов в мишарском говоре множество. Всё больше хозяйственно-бытовые предметы. Переняли мишари у русских такие слова, как крыса, оглобля (на татарском звучит, как оглоб), колесо (кулесо), плотина (плитина), рукавицы (оркаца) и прочее. Русские не остались в долгу, и в обиход вошли такие слова, как зипун, ямщик, башка, карга и сабантуй.

Пестрота научных гипотез в корне своём скрывает упоминание о каком-то древнем племени, которое лежит в основе мишарского народа, сходного по уровню древности с башкирами, чувашами и бесермянами. Вековой спор так и не смог окончательно пролить свет на происхождение загадочных мишарей. В настоящее время они проживают в полосе от Рязани до Оренбурга и насчитывают около миллиона человек. А в Рязанской области наиболее крупное поселение мишарей — село Азеево в Ермишинском районе.

Гость с подушкой

В 1924 году учительница школы села Собакино Касимовского уезда Нина Андреевна Лепина оставила запись обрядов, обычаев и праздников мусульман. Зафиксировано, что невесту обычно выбирали по совету родных и знакомых, так как молодые люди, как правило, чужих девушек не видели. Правда, находились смельчаки, которые переодевшись, всё-таки проникали в дома, где жили девушки, но это было редко. Родные или знакомые будущего жениха прежде всего наводили справки о подходящей кандидатуре — какова из себя, какое состояние и прочее. Конечно, старались выбрать дома побогаче, а невесту получше. Приходя в дом, где есть девушка на выданье, сват или сваха предпочитали сесть под матицу и просили подушку или подкладывали под себя шапку, намекая тем на цель своего визита. При этом обычно говорили: «Мин миндерлэ кунак», что в переводе значится — «Я гость с подушкой». Однако, если родители свадьбы не одобряли, сваху сажали у порога. Прежде чем родители давали согласие, сваты наведывались в дом не раз. Невеста, соответственно, ни о чём не подозревала.

«В то время, когда она была в гостях у родных в селе за несколько вёрст от родителей, у неё в доме шли переговоры, сватовство, и родители уже дали своё согласие, через три дня жених придёт со стороны, через неделю свадьба. Девушка едет домой, ничего не подозревая, весёлая, как всегда. Вдруг, подъезжая к дому, она видит подруг, выходящих из дома с гармонией. Веселье сразу исчезает, она догадывается, что её просватали. Но когда подруги ей говорят, что её семнадцатилетнюю отдают за пятидесятилетнего старика-вдовца, с пятью детьми, горе её достигает больших размеров: тут и рыдания, и обмороки, доводящие до потери сознания. Но дело мало-помалу улаживается: на слёзы девушки не очень-то обращают внимания, а раз сосватали, нашли подходящего человека, значит, любо-нелюбо, должна идти», — рассказывали местные.

Достигнув соглашения, обе стороны начинали деятельно готовиться к свадьбе. Заручившись согласием родителей девушки, сваха передавала ей два полотенца, после чего расстройство свадьбы считалось грехом. Сваха сообщала размер суммы — калын, что давали за невесту. Если цена устраивала, то назначался «колунтуй» — день маленькой свадьбы — дня через три-четыре после сговоров. Колунтуй справлялся в доме невесты, куда съезжались родные с обеих сторон, обменивались подарками, жених привозил выговоренные деньги за будущую жену. Устраивали обед или чай, женщины располагались в одной половине, мужчины — в другой. Лишь невеста одиноко наблюдала за гостями из-за ширмы. За чаем назначали дату настоящей свадьбы, обычно через неделю.

Всю эту неделю в доме жениха происходила уборка. За день до основного события собирались на «Куранукту» — чтение Корана: днём мулла со стариками, вечером — с молодыми мужчинами. Накануне свадьбы устраивали девичник: с самого утра укладывали приданое и отправляли жениху. Днём в доме невесты собирали девушек, а к вечеру приходили мужчины. Веселились и танцевали только лишь молодые люди, подруги с закрытыми лицами усаживались на скамьях, поставленных вдоль стен, среди них сидели женщины, что следили за девушками. Была на том празднике и невеста. Но снова за ширмой.

Невеста за шторкой

В сам день свадьбы к полудню все мужчины собирались в доме жениха, мулла читал молитву, пили чай и отправлялись за невестой. Для неё готовилась специальная повозка, в которую усаживался жених с двумя приятелями. В это время в доме невесты уже всё готово, её с песнями и танцами одели подруги. Приезжих рассаживали за стол, приготовленный в отдельной комнате. Прежде чем читать молитву, мулла трижды обращался к отцу невесты с вопросом: согласен ли он отдать свою дочь за этого человека? Если отец отвечал согласием, то вопрос переходил к жениху. Приходила очередь невесты, которая рыдала в это время за ширмой. К ней посылали двух мужчин спросить согласия. Ответ за неё давали подруги, стараясь подражать её голосу. Спорили, так как не видно, кто говорит. Наконец, посланцы передавали мулле ответ. Безусловно, ответ был положительный.

Из-за ширмы невеста выходила уже после молитв, обеда и ухода гостей. Молодые перемещались в дом мужа, где у девушки была своя комната, изолированная от лишних глаз. На второй день жених приглашал родню со стороны невесты, как правило, самую близкую. Невеста продолжала сидеть за ширмой, родные подходили поздороваться и вручить подарок. Вечером того же дня собирались близкие друзья молодожёнов. Здесь уже невеста могла выйти к столу, но только, чтобы разлить чай и с закрытым лицом. На подносе молодым людям раздавали носовые платки для подарков, куда они, как правило, заворачивали деньги. Вынув подарки, невеста возвращала платки гостям. На свадебном застолье мишарей угощать начинали с чаепития с чэк-чэк, а затем подавали традиционные белэш, мясо, суп. Характерно, что свадьбу играли либо вообще без спиртного, либо количество его было строго ограничено.

Но порой сватовством не ограничивалось. Бывало, что девушки самовольно уходили из дома к избраннику. Такое бывало редко, только когда родители категорически отказывали выдать дочь за любимого. Конечно, родители возмущались, оттого, что не считались с их мнением. Однако, в противном случае дочь считалась опозоренной и приходилось вести переговоры о браке. Но свадьбу не проводили. Родители жениха выплачивали небольшой выкуп, а официальную часть бракосочетания проводили в своём доме. Часто после такой свадьбы родители не общались с дочерью и отказывали в приданом, но со временем, конечно, примирялись. Самовольные уходы обычно случались в зажиточных семьях, где власть родителей была более жёсткой, а вот среди крестьян практиковались инсценировки подобного ухода, дабы избежать больших расходов на свадьбу.

В отличие от казанских татар, где свадебные ритуалы более следуют традициям ислама, свадьба у мишарей окутана пережитками язычества. К началу XX века мишари сохранились причитания, оплакивание девичества, ритуальное разувание мужа женой, когда сама невеста омывала свои ноги у печки. Печка считалась местом пребывания духов — с ней было многое связано: когда невеста шла с подружками в баню, кто-нибудь из них торопливо выливал на печку воду на меду, чтобы молодые жили сладко, и убегал. Интересно, что жених, приезжая за невестой, ел в отдельной комнате, а девушки старались так усадить его и спрятать, чтобы посторонние не заметили. В противном случае другие женщины могли напасть на жениха и побить. Бытовал обычай не справлять свадьбу во вторник и пятницу. На свадьбу кроме родственников и гостей приглашались все желающие с той лишь разницей, что таких гостей не кормили…

Азеево: история и реальность

«На татар приехали посмотреть?», — две пожилые женщины, сидя на лавочке у палисадника старой избы с ажурной резьбой рам, улыбаясь, обращаются к человеку с фотоаппаратом. Такой приём ожидает любопытного путешественника на любом конце села. И получив положительный ответ, азеевцы непременно станут стесняться и подскажут, где живёт мулла или другие особенно пожилые и уважаемые люди. Скорее всего, первой будет Насиля Хусаиновна Бекбулатова, которая помогает мулле в местной мечети. А она уже переадресует в дом самой уважаемой жительницы села — Салиме Абдурахмановне, которая 1924 года рождения. 

На пути в гости можно уловить колорит татарского села, посреди которого на берегу небольшого пруда, где ребята вылавливают карасей, высится мечеть из белого кирпича. Селение было основано служилыми татарами в XVI веке. В 1595 году учредили ям — почтовую станцию, на которой меняли лошадей на тракте КасимовЕлатьма – Темников. По ревизии 1761-1767 годов в Азеево проживало 1005 человек, а в 1850-м — 2943, из которых 2843 были татары-магометане. В селе было волостное правление, управа, 150 дворов, четыре мечети, два магометанских училища, три канатных завода, четыре ветряные мельницы, две кузницы, постоялый двор, двадцать бань и питейный дом.

Крестьяне выращивали хлеб, в хозяйстве в среднем была одна лошадь, по две коровы и по две овцы. На канатных заводах работало сто человек. А продукцию продавали в Нижнем Новгороде, Москве и Рыбинске. Неупомянутые сто человек были православными русскими — на службу они ходили в село Богоявление за восемь километров. Церковно-приходскую школу открыли только 1898 году. С конца XIX века татары стали уезжать на заработки в Крым, Одессу, Бухару, Ташкент, Санкт-Петербург и Москву, где торговали каракулем, шёлком и сухофруктами, работали приёмщиками хлопка, кучерами и приказчиками, и иногда по шесть лет не возвращались домой. В 1924 году Азеево было очень крупным селом из 990 дворов с населением 4671 человек. В 1929 году появился колхоз «Верный путь». После Великой Отечественной войны из Рязани в Азеево можно было добраться на самолёте, в селе работала машинно-мелиоративная станция, провели электричество, радио и водопровод. В настоящее время здесь проживает менее восьмисот человек, и на подъезде бросается в глаза хорошо поставленное дело растениеводства.

Незваные гости

…Салимя Абдурахмановна пригласила к себе в дом и, несмотря на преклонный возраст, не упускала возможность подшутить над скромными гостями с фотоаппаратами, подучивая, как открыть дверь и включить свет. Затем усадила за стол и нарезала от души пирог, щедро покрытый слоем яблочного повидла:

— Угощайтесь. По-русски вы говорите беляш, так это у вас пирог с мясом, а у нас белэш — лакомство. Внукам пекла, а они впопыхах забыли. Хоть вы поедите. И с этими словами принялась резать исполинских размеров пирог на богатырские ломти.

В слове «белэш» ударение надает на первый слог, отчего слово для русского уха звучит совсем непривычно. Подпаивая гостей чайком — самым обычным из магазина, хозяйка поведала о трудной жизни азеевских татар. Призналась, меняла фамилию не раз: девичья — Бурнашева, первый муж был Бекбулатов, он оставил её вдовой, когда сыну было всего 10 месяцев. Потом ещё дважды выходила замуж. Вспомнила, что в советское время в мечеть азеевцам ходить было сродни преступлению. Женщины, как правило, не посещали храм, а из мужчин ходили человек 5-7. Ходить ходили, но побаивались друг друга — вдруг кто донесёт.

В те времена, закончив 10-й класс, Салимя вступила в колхоз. Село было огромным, и работников в колхозе «Верный путь» было достаточно — тринадцать бригад. Её, совсем молоденькую, назначили заведующей бригадой по молотилке зерна. Всё потому, что в геометрии не было равных, считала в уме, и колхозники (а многие из них были старше Салимя на 20 и 30 лет) все шли к девушке, дабы та помогла перевести обработанные поля в трудодни. Позже навык пригодился в бухгалтерии, где стаж работы вылился в 63 года.

Но началась Великая Отечественная. Мать, чья младшая дочь уже была отправлена фронт, сильно переживала, что вслед за ней отправится и Салимя. Поделилась печалью с подругой, и так случилось, что у подруги на квартире жил председатель сельсовета. Оказалось, председателю нужна была швея на местную фабрику — шить форму для солдат. С ручной швейной машинкой на плече на следующий день Салимя пришла на фабрику, где осталась на семь лет. 

По словам Салимя, чисто татарских семей а Азеево уже давно нет: татары переженились на русских, и теперь живут в селе сплошь метисы:

— А мне всё одинаково, что татары, что русские, что мордва. Всё хорошо.

Яблочный белэш с чаем и мёдом, безмятежный нрав бабули — всё располагало допытать, правда ли, что невесту на татарской свадьбе никто в глаза не видывал.

И тут Салимя Абдурахмановна вспомнила, как нарушила ту самую традицию — прятать невесту за штору. То было в год окончания войны. Подруга Азиза, с которой вместе работали на швейной фабрике, собралась замуж. Спросили разрешения у родителей посадить невесту за стол, а те и ответили — «как хотите».

comments powered by HyperComments

Людмила Рубцова, Алексей Водорезов