Дом Тарковского

В жизни кинорежиссёра Андрея Тарковского Рязанская земля занимала совершенно особое место. Небольшой дом в посёлке Мясной стал для Тарковского и источником вдохновения, и местом, где он был, по его признанию, по-настоящему счастлив.

Дом Тарковского. Фото

Андрей Тарковский родился в 1932 году в старинном селе Завражье Костромской области. Однако при строительстве Горьковского водохранилища часть села оказалась затоплена, под водами Горьковского моря оказался и дом, где появился на свет кинорежиссёр. Большую часть своей жизни Тарковский провёл в Москве, однако мечта о сельском уединении его не покидала никогда.

В приобретении Тарковским дома в Рязанской области важную роль сыграли родственные связи второй жены режиссёра Ларисы Павловны, отец и мать которой, Анна и Павел Егоркины, были родом из деревни Авдотьинки Шиловского района. Начиная с августа 1966 года в Авдотьинку, где жила тётя Ларисы Павловны, регулярно приезжал на отдых Тарковский. Однажды (вероятно, в мае 1968 года), гуляя по окрестностям, Андрей и Лариса неожиданно вышли к незнакомой деревушке, поднялись на холм и увидели… Этот миг режиссер увековечил в своем последнем фильме «Жертвоприношение», где герой рассказывает маленькому сыну: «Мы увидели прекрасный дом, в котором нам захотелось жить. И совершенно случайно оказалось, что он продаётся. Это было чудо».

large

Каменный дом с черепичной крышей обособленно стоял на невысокой надпойменной террасе реки Пары. Посёлок Мясной был совсем невелик — к тому времени оттуда разъехалась молодёжь, был закрыт единственный магазин. Однако люди, выселившиеся сюда в 1919 году из села Поляки, что в пяти километрах на другом берегу Пары, обосновывались тут капитально. Поэтому и дом, облюбованный Тарковским, был вполне добротным, из обожжённых здесь же кирпичей с клеймом «А.Щ.» — это инициалы Алексея Щербакова, построившего дом вместе со своим братом.

«24 апреля 1970 года купили дом в Мясном, — говорится в дневнике Андрея Тарковского. — Теперь мне ничего не страшно — не будут давать работать — буду сидеть в деревне, разводить поросят, гусей, следить за огородом, и плевать я на них хотел! Постепенно приведём дом с участком в порядок и будет замечательный деревенский дом. Каменный. Люди вокруг будто бы хорошие. Поставим улья. Будет мёд. Надо сейчас подработать денег побольше, чтобы кончить к осени с домом. Чтобы можно было жить тут и зимой. 300 километров от Москвы — не будут таскаться просто так».

Но пожить в только что купленном доме в Путятинском районе Рязанской области по-настоящему не пришлось. 20 октября Андрей Тарковский записывает в дневнике: «18-го Г.А. Щербаков прислал телеграмму о том, что сгорел наш дом в Мясном. Выгорела вся середина. Всё дерево. Крыша, наверное, рухнула и черепица разбилась. В общем, невесело. Весной надо отстроить всё, как хотелось раньше. Понадобится тысячи три. Посмотрим. В любом случае к лету надо всё восстановить».

Оптимизм Тарковского был избыточным: в 1971 году ему предстояли съёмки «Соляриса», у Ларисы Павловны был на руках грудной ребёнок, машины, чтобы добраться в такие глубины Рязанской области, у Тарковских так и не завелось. Лишь 19 августа тяжёлого 1972 года — стоит жара, горят леса, Москва затянута дымом — Тарковский записывает: «Лариса сегодня уезжает в деревню. Кажется, нашлись люди, которые могут быстро построить дом». А 23 декабря того же года — «Лариса в деревне почти закончила дом. Остались окна, рамы и двери, да и терраса, не считая печей, камина и штукатурных работ. Их кончим будущим летом».

Тарковского одолевает предвкушение: он рисует дом в дневнике, вычерчивает его план, раздумывает об озеленении приусадебной территории: «Какое самое красивое дерево? — Вяз, наверное. Но оно слишком долго растёт. А что растёт быстрее? Ветла или серебристый тополь? Серебристый тополь — красивое дерево. А как хочется наладить жизнь в деревне! Всё почти сделано, кроме рам и дверей, печей, камина и террасы. Затем штукатурные работы».

Но и третий год работ не приводит к окончанию строительства: 18 декабря 1973 года Тарковский констатирует, что дом в Мясном только «близится к завершению. Осталось застеклить террасу, отделить летнюю комнату от неё. Провести воду. Кафель на одну стену в кухню. Газ. Уличную уборную. Баню. Печи и камин вышли замечательные. Очень хорошая тяга. А камин даже нагревает дом и держит тепло». В 1974-м в доме уже можно было жить, и новый 1975 год семья Тарковских встречает в Мясном — «здесь хорошо», записывает Андрей Арсеньевич 2 января, хотя тут же набрасывает план дальнейших работ — для полноценной жизни зимой дом требует утепления.

Вообще, выясняется, что дом в Мясном не может быть только местом отдыха и медитаций: как пишет Тарковский 2 июля 1975 года, «я уже месяц в Мясном, но за стол не садился. Отдыхал (условно), возился на огороде, по дому. На следующей неделе надо начать строить сарай. Начнём перестраивать часть террасы, 15 квадратных метров из 45, комнату, где можно жить зимой. Сад внизу огородили, осенью надо будет сажать деревья. Весь месяц стояла засуха, всё выжгло, трава мёртвая, словно солома. Огород приходилось поливать почти каждый день».

«5 июля. Занимаюсь строительством. Строим третью 12-метровую комнату, дел много, и вечером просто валюсь с ног. Вот и сейчас пишу лёжа». «14 сентября. Тихо и мирно живём в деревне. Построили третью комнату (остался потолок). Сарай очень хороший. Утеплили третью комнату и кухню. Привёз половину дров». 1976 года Тарковские снова встречают в Мясном; признаниями в любви к нему переполнен дневник. «Здесь замечательно! — пишет режиссёр 11 августа. — Я здесь три дня. А отдохнул душой, будто был в санатории месяц. Ужасно не хочется ехать в Москву». «14 сентября. Как здесь прекрасно! Какой у нас дом! Конечно, Тонино Гуэрра он бы показался нищенским, но мне он прекрасен. «В 11.30 ночи ходили на луг смотреть луну в тумане (я, Лара, Анна Семёновна и Ольга)… Невероятно красиво! Эпизод: несколько человек смотрят, наслаждаются луной в тумане. Молча стоят, передвигаются, их восхищённые лица, одинаковое выражение их. Почти боль в глазах. «Милая Ларочка! Как благодарен я тебе за этот дом! За понимание того, что нам с Вами нужно. Нам покой нужен! И не только покой!».

DSC04324.JPG_Thumbnail0

О том, что Тарковские поселились в Мясном знали в округе, знал кое-кто в Шилово, но не ведали в Рязани. Из фильмов режиссёра в Рязани в это время изредка в Домах культуры показывали «Андрея Рублёва» и «Солярис», копии «Зеркала» в рязанский прокат не поступило. Чтобы увидеть эту полузапретную кинокартину и побывать на встрече с Андреем Тарковским будущему председателю киноклуба «Кинематограф» Александру Никитину осенью 1976 года пришлось съездить в Иваново. По иронии судьбы, он остановился в той же гостинице, что и чета Тарковских, но узнал об этом уже после возвращения в Рязань. Повстречайся он с Андреем Арсеньевичем тогда, отношения Тарковского с рязанской аудиторией не остались бы заочными. Ведь 30 ноября того же 1976 года в Рязани был основан киноклуб, видевший в пропаганде творчества Тарковского важнейшую часть своей культурной миссии. В 1977 году в прокат поступил дополнительный тираж «Иванова детства»; чтобы организовать полную на тот момент ретроспективу полнометражных фильмов Тарковского оставалось добыть «Зеркало». Летом того же года копию удалось привезти из Тулы и ретроспектива состоялась. Каждый из четырёх фильмов был показан на нескольких сеансах; большой зал Дворца культуры профсоюзов (ныне — МКЦ) ломился от зрителей. Зато насупило брови рязанское начальство, в глазах которого Тарковский был чем-то вроде диссидента. Пришлось прилагать немалые усилия, чтобы спасти киноклуб от закрытия.

Увы, сам Андрей Арсеньевич об этом ничего не знал: с 5 февраля он снимал «Сталкера». Драматическая эпопея съёмок и пересъёмок растянулась на два года. Мясной всплывает в дневниках режиссёра лишь в декабре 1978 года в связи с замыслом фильма-размышления «Деревня». «Задумали (с Тонино Гуэрра), чтобы я сделал фильм на 16 мм в деревне, — записывает Тарковский 31декабря 1978 года. — Это должна быть исповедь. Вокруг дома в Мясном. Буря в стакане воды. NB. История облагораживания палисадника. Который в результате становится омерзительным.

Александр Кайдановский должен играть меня (если он согласится). В начале — сцена приезда Саши и объяснение, почему он должен играть меня, а не я сам. Автопортреты. Феллини; «Клоуны». «Зеркало» — рука и птичка. В финале, когда Саша смотрит в окно и видит всё снова в первозданном виде, Саша превращается в меня. А) Кузя. Инвалидный дом. Б) Чёрная речка. В) Магазин. Г) Ссора в доме. Жена в слезах, будто у неё кто-то умер. А это — обыкновенный разговор и спор о невымытой посуде. Д) Дождь. Вода на террасе».

В этом эскизе интересно упоминание инвалидного дома. Дом престарелых действительно существует в соседней Авдотьинке. Александр Никитин несколько раз посещал его, не подозревая, что дом Тарковского — прямо за рекой…

«Может быть чудная картина о палисаднике! — пишет Тарковский 5 января 1979 года. — Надо только, чтобы всё было: и аппаратура, и плёнка. Надо думать о том, как её снимать. Потому что снимать её надо, видимо, в апреле и мае. Надо думать и думать…».

Замыслу не было суждено воплотиться — в апреле Тарковский совершает поездку в Италию, а затем проводит там большую часть лета, работая с Тонино Гуэрра над сценарием «Ностальгии» и одновременно снимая «Время путешествия». Большая часть 1980 года тоже проходит в заграничных поездках и лишь в сентябре режиссёр оказывается в Мясном, но на этот раз не находит тут успокоения. «Я уже около двух месяцев в деревне, — записывает Тарковский 28 октября. — Странная, засасывающая жизнь. Словно трясина. Я уже не чувствую себя никем. Ни режиссёром. Который должен работать, не чувствую себя личностью деятельной. Баню наконец построили. Надо только промазать щели на потолке. Работа каждый Божий день. Я, честно говоря, устал от такой жизни. Неизвестно, как оставлять дом на зиму. Щербаковы хотят приглядывать. А по ночам? Они живут на другом конце. Боюсь за окна. Неизвестно, как их закрыть, хорошие ставни не сделать — надо исправлять все стены. А временные не заколотишь в кирпичный дом. В общем, заботы, заботы».

Чтение этих невесёлых строк — хорошая прививка от слащавости, в которую тянет, когда пишешь о доме в Мясном. Стало общим местом, что он помог Тарковскому обратить простои в работе в источник подпитки творчества, что здесь он отдыхал душой в кругу семьи, сливался с природой и так далее. На самом деле в жизни идеальный образ дома, столь значимый в эстетике Тарковского, не идентичен постройке из кирпича, досок, тёса и шифера. Мечта о несуществующем доме способна стать порой более надёжным убежищем, чем реальное деревенское жилище. Окончание записи от 28 октября 1980 года выглядит тривиальным, но на самом деле это выстраданное Тарковским понимание иллюзорности буколической идиллии: «Дом требует очень и очень много работы и сил».

Запись от 4 декабря ещё раз демонстрирует состояние отчуждения, накрывающее Тарковского: «25-го (если не ошибаюсь) умер Сергей Васильевич Калинкин. Рак желудка. Были поминки. Ужасное впечатление о деревенских. Надо немедленно уезжать».

Уезжать из Мясного или вообще из СССР? Последнюю интерпретацию подкрепляет, кажется, запись от 11 августа 1981 года, когда Тарковский снова оказывается в деревне: «Нельзя здесь жить. Так изгадить такую замечательную страну! Превратить её в холуйскую, нищую, бесправную…». «Надо искать покой, — убеждает себя Тарковский 13 августа. — А как было бы замечательно жить где-нибудь в Италии или в Швейцарии, а на отдых уезжать на Цейлон».

В Рязани тем временем киноклуб проводит новую, пользующуюся ещё большим успехом ретроспективу из пяти фильмов Тарковского — добавился «Сталкер». Копию «Зеркала» привозят из Владимира, демонстрируют не менее чем на пяти сеансах, и снова — аншлаги. Увенчивает ретроспективу публичное обсуждение творчества Тарковского с демонстрацией фрагментов всех пяти фильмов — одно из самых ярких мероприятий киноклуба за всю его 39-летнюю историю.

Но Тарковский ничего об этом не знает; ему приходилось выступать в киноклубах Москвы, Ленинграда, подмосковных академгородков, Горького, Ярославля, Рыбинска, Иваново, Казани, Харькова, Тбилиси, но Рязань останется для него городом, через который он проезжает в деревню и где живёт областное начальство, от которого Тарковский надеется получить помощь через своего приятеля, сотрудника международного отдела ЦК КПСС Николая Шишлина. «29 ноября. Коля Ш. звонил в Рязань Приезжеву. Обещали приглядеть за нами». «20 декабря. Был у Коли Шишлина, он звонил в Рязанский обком второму секретарю (насчёт нас в Мясном)».

Последний раз Тарковский окажется в своём деревенском доме 7-8 декабря того же 1981 года — «слить воду в бане, чтоб не замёрзли трубы, которые могли к тому же и разорваться. Страшная дорога! Лёд, аварии, дорогу никто не чистит, не посыпает, вспомнить страшно. В посадках сели в глубочайшую лужу в снегу. Вытаскивали машину трактором. На обратном пути совершенно занесло дорогу, еле выехали; и туда, и обратно «ехали» девять часов».

7 марта 1982 году Андрей Тарковский покинул Россию — как оказалось, навсегда. За границей он действительно получил возможность снимать фильмы без идеологического присмотра, с которым ему приходилось смиряться в Советском Союзе, однако за творческую свободу режиссёр заплатил дорого: неизбежной тоской по Родине, одиночеством и смертельной болезнью. В эмиграции Тарковский прожил четыре года и за это время успел снять два фильма — «Ностальгию» и «Жертвоприношение». Первый из них принято считать не столько «душевной», сколько визуально изощрённой картиной. Тем не менее этот фильм по-настоящему исповедален. В финале «Ностальгии» главный герой — русский писатель-эмигрант — умирая, видит свой деревенский дом, заключённый в стены огромного итальянского собора.

nostintern

Возле дома стоят женщины, ребёнок, собака, сам дом окутан дымкой тумана, так часто поднимавшегося от реки Пары. Эта любовно выстроенная композиция почти точно повторяет пейзаж Мясного и тот самый дом на пригорке. Дом, ставший для хозяина недосягаемым, и в силу этого, соединившийся, наконец, со своим идеальным образом…

U51tRIg

После отъезда Андрея и Ларисы Тарковских за границу в Мясном каждое лето жила Антонина Павловна Найдёнова, старшая сестра Ларисы. Фильмы невозвращенца Тарковского лежали в СССР на полке до самой смерти режиссёра. Первым официальным мероприятием, вернувшим имя Тарковского в качестве национального достояния, стал вечер в московском Доме кино 4 апреля 1987 года. В этот день и состоялось «открытие тайны дома в Мясном».

— На том вечере была впервые показана «Московская элегия» Александра Сокурова, и в фильме были кадры, отснятые в доме Тарковского, — рассказал Александр Никитин. — Сам я на том показе не был, но встретил Андрея Хржановского, который обратил моё внимание на этот прямо-таки ошеломляющий факт — у Тарковского был дом где-то в Рязанской области! Я бросился звонить Сокурову, смонтировавшему «Московскую элегию» буквально накануне премьеры в Доме кино, а вечером 4 апреля уже отбывшему в Ленинград.

«В каком населённом пункте расположен дом Тарковского?» — «Посёлок Мясной Шиловского района. Мы снимали дом в марте, когда лежал снег, а сейчас туда проехать можно только на тракторе». Мясной, рядом с Авдотьинкой? Да я же бывал в этих местах не раз! Где-то в двадцатых числах апреля, как только земля подсохла, мы отправились искать заветный дом с двумя товарищами по киноклубу: Александром Павленко (он теперь художник, живёт в Германии, в 2014 году в Рязанском художественном музее проходила его выставка) и Андреем Базаровым (брат известной рязанской пианистки Светланы Платоновой, увы, уже четверть века как он ушёл из жизни). Мясной не был обозначен на картах, но как-то интуитивно мы выбрели не просто к посёлку, но прямо дому, безошибочно опознав в нём предмет наших поисков — а ведь посёлок был пуст и никто нам дороги не подсказывал.

Дом Тарковского выглядел так, словно хозяин лишь прошлой осенью покинул его и вот-вот вернётся. Позже мы встретили старушку Матрёну, которая при жизни Тарковского обычно приглядывала за домом в зимнее время и часто фигурирует на страницах его «Мартиролога». Оказалось, что дом всё-таки не избежал вторжения воров — впоследствии их нашли и часть награбленного вернули. Но вот что оставалось нетронутым — это ландшафт. Я отснял тогда много кадров, не подозревая, что они останутся единственной фотофиксацией пейзажа, воссозданного в «Ностальгии» — её я тогда не видел, но композиция кадра выстроилась у меня почти такая же, что и в фильме. Спустя четверть века эту фотографию я поместил на афишу X кинофестиваля «Окраина», проводившегося в год 80-летия Андрея Тарковского.

BKEUjPu2q9s

В марте 1989 года я ещё раз побывал в Мясном вместе с кандидатом в народные депутаты СССР от Общества друзей кино эстонкой Айме Пийрсалу. Она была знакома с Тарковским, он пробовал её на роль Хари в «Солярисе». Дороги в посёлок не было, но Айме — отважная женщина, и не побоялась идти через широкое снежное поле в туфельках. Казалось, что снежный наст крепкий и выдержит, но с середины поля глубина снега изменилась, он начал проваливаться; не промокнуть было нельзя. Айме потом болела простудой, зато осталась видеокассета, которую отснял сопровождавший нас кинооператор Калью. Наверное, это единственная засъёмка Мясного до того, как там всё изменилось.

Изменения же оказались быстрыми и неотвратимыми. В апреле 1991 года, когда в «Российской газете» вышла первая публикация о рязанском доме Тарковского — статья Александра Никитина «Сотворение родины» с его же фотографиями, пейзаж, воспроизведённый в «Ностальгии» ещё существовал, но уже в следующие месяцы он был безвозвратно искажён дачной застройкой.

459457_304367922968501_533434007_o

— Когда 4 апреля 1992 года мы, пятеро рязанских киноклубовцев, снова приехали в Мясной, я ужаснулся, — вспоминает Александр Никитин. — На месте пустыря, с которого открывался тот самый вид из «Ностальгии», торчало три здоровенных сруба будущих дач; они подступили к самому дому Тарковского и крыльцо ближайшей должно было оказаться как раз на месте сосенки, что посадил перед отъездом Тарковский. По возвращении в Рязань я тут же написал статью для газеты «Молодёжный курьер», поместив туда фотографии и дома, и сосны, и этих срубов. Никакой реакции на публикацию не последовало — вообще никакой. Тарковский оказался не нужен Рязани. Зато когда в 1995 году в нашем городе объявилась Лариса Павловна Тарковская, учинилось «коллективное прозрение». Чиновники и журналисты вдруг открыли для себя дом Тарковского и каждый с важным видом поспешил сообщить об этом открытии. Редактор «Приокской газеты» Надежда Курбачёва на целом развороте поведала, что был такой режиссёр Тарковский, и как она в своё время смотрела в Казани «Зеркало» — мутную, как она подчёркивала, бракованную копию. Как будто мы до этого не привозили «Зеркала» в Рязань… Правда, вся эта шумиха быстро закончилась. Планы у вдовы режиссёра были наполеоновские: и музей открыть, и незаконно построенные дачи снести, причём тешила себя Лариса Павловна надеждой, что государство возьмёт на себя расходы по их реализации. Государство, понятно, никаких расходов не взяло, Лариса Павловна смогла лишь починить крышу и организовать охрану дома в зимнее время. Потом она заболела и уехала за границу, где и скончалась.

Активность вокруг имени Тарковского надолго пресеклась, лишь рязанские киноклубовцы почти каждый год 4 апреля — в день рождения Андрея Тарковского — ритуально приезжали в Мясной. Черёд нового «коллективного прозрения» наступил в 2012 году. В августе здесь прошёл творческий форум, на который прибыли режиссёр Сергей Соловьёв со своими студентами-вгиковцами, ряд других известных кинематографистов и представители рязанской региональной власти. Родственница Тарковских Татьяна Найдёнова, много времени проводящая в Мясном, говорила о необходимости охранять дом, где не просто сохранились все исторические интерьеры, но можно увидеть те самые зеркала из фильма «Зеркало». Однако проблема с охраной не решена и по сей день.

Сергей Соловьёв призывал рязанцев беречь усадьбу Тарковского как зеницу ока. Он подчёркивал, что Сергей Есенин — самый знаменитый уроженец Рязанщины — известен, по большей части всё-таки в пределах России. Имя же Андрея Тарковского почитаемо, без преувеличения, во всём мире.

Связь Тарковского с Рязанской землёй — повод для законной гордости и огромный потенциал для развития сразу во многих сферах. Имя режиссёра могло бы привлечь в регион учёных, людей искусства и просто многочисленных туристов, стать стимулом для проведения научно-исследовательских конференций, кино-, художественных и музыкальных фестивалей и раскрутки множества других проектов. Безусловно, это требует серьёзной подготовки и больших материальных вложений. Уже трижды в Рязанской области проводились самодеятельные Тарковские чтения.

DSC04421.JPG_Thumbnail0

В 2015 году много говорилось о создании в посёлке Мясной Путятинского района достопримечательного места. Всё сохранившееся на Рязанщине наследие Тарковского, безусловно, требует охраны. Вместе с тем, крайне важно не привнести в нововыявленный объект культурного наследия душка массовой культуры, от которого как раз скрывался Тарковский и в своих фильмах, и в доме на берегу реки Пары.

comments powered by HyperComments

Галина Журавлёва